Дорога Джека Керуака

[mirna4]

Джек Керуак, пожалуй, самый известный и читаемый писатель поколения битников. Для этих людей, живших в безумном ритме бибопа, летящих сквозь непрерывный поток страстей, алкоголя и наркотиков, время отмерило не слишком долгий срок. Керуак стал настоящей культовой фигурой литературы битников, именно его стиль "автоматического письма", перенятый им у Марселя Пруста и во многом видоизмененный, послужил примером для большинства последователей - Уильяма Берроуза, Аллена Гинзберга, Грегори Корсо и многих других. Литература и жизнь здесь сливается в одно целое и превращается в некую экзистенцию, хэппенинг: подробно и глубоко описываются абсолютно все события, люди, характеры, местность и т.д. Многие друзья и знакомые Керуака впоследствии обижались на излишне подробные описания их самих, до этого не подозревавшие, что мельчайшие детали и особенности их поведения запоминаются для того, чтобы быть выплеснутыми на бумагу. Кстати, о ней. Один из самых знаменитых своих романов "On the road" (В дороге) Джек Керуак записал приблизительно за три недели на рулон газетной бумаги, вместив в него три года бесконечных путешествий автостопом, автобусами и просто на чем попало вдоль и поперек американского континента, собрав воедино невообразимое количество людей, мест и событий. Такой способ письма был, видимо, совершенно привычным и наиболее приемлемым для него; на время записи писатель полностью погружается в то, что он делает, становясь тем самым неотделимым продолжением бумаги и знаков на ней, совершая за небольшой отрезок времени огромный объем работы.
Его называли то классиком современной американской прозы, то успешным графоманом, считали то решительным новатором, то просто талантливым компилятором. Литературное наследие, оставленное им, поражает своим объемом и вместе с тем – очевидной эклектичностью. Написанные в разной манере, его произведения звучат в одной тональности, образуя скорее не цикл, а единое повествование. Практически все книги этого загадочного провозвестника бит- и психоделического бума 60-х 20 в. автобиографичны, но лишь постольку, поскольку являются вариациями на тему жизненного пути автора, непрерывной импровизацией с изрядной долей художественного вымысла.
Читая Керуака, попадаешь прямо в центр богемной тусовки Америки тех лет: писатели, поэты, бродяги, актеры и просто ненормальные во многих отношениях люди вращаются вокруг пера писателя. В прозе Керуака стираются все грани между глазом и пером, воспоминанием и листом бумаги - он живет как пишет и наоборот, чувствуя каждую мелочь жизни до самой капли, сходя с ума от мороженного, купленного на стоянке, джаза, доносящегося из открытого окна, ног проходящей мимо девчонки, вкуса виски в самом расцвете ночи, запаха трав на склоне горы, на которую он дал себе слово залезть перед возвращением в Нью-Йорк.
Родился Джек (Жан-Луи) Керуак 12 марта 1922 года в Лоуэлле, штат Массачусетс, и умер в 47 лет в Сент-Питерсберге, Флорида, 31 октября 1969 года от обширного желудочного кровотечения. Родители Керуака - Лео и Габриэль, переехали в Лоуэлл из Куэбека, их родным языком был французский, и Джек не говорил на английском до шести лет - пока не пошел в школу. В средней школе Лоуэлла Керуак стал звездой футбола, что, возможно, сыграло определенную роль при зачислении его в Колумбийский университет.
В университете будущая легенда "спонтанной прозы" продолжал развивать свои спортивные навыки. Однако, на исходе первого года обучения Керуак получил травму ноги. Несмотря на это, он на следующий год вернулся как в университет, так и на футбольное поле. Возникли разночтения с тренером относительно положения Керуака в команде. И, видимо, это стало одной из причин последующего ухода его из университета. Керуаку всегда претило подчиняться кому-либо.
Затем последовали несколько лет скитаний, в том числе служба в ВМФ, с которой Керуак по истечении полугода был уволен с диагнозом "параноидальная шизофрения".
В 1944 Керуаку посчастливилось вновь встретить свою подружку - Эди Паркер, и начались веселые деньки в апартаментах Эди в Манхэттене. Тогда-то Аллен Гинзберг и Джек Керуак, бывшие университетские товарищи, встретились с человеком, который впоследствие стал на время их литературным гуру - Уильямом Берроузом (в то время и Гинзберг и Керуак уже подумывали о писательстве).
В 1946 Джек Керуак познакомился с Нилом Кессиди, который оказал на Керуака огромное влияние и помог ему понять, прочувствовать на себе, и, позднее, сформулировать то, чем являлось разбитое поколение.

Разбитые были всегда - люди, оказавшиеся вне структуры благополучного американского общества с его высокими доходами, аккуратненькими домиками и садиками, и голубыми экранами, за которыми проводили свои вечера благополучные американские семьи. Разумеется, в Америке не всем жилось хорошо, но все же большинство верило в возможность лучшей жизни и к ней стремилось. Выработанные годами стереотипы брали свое. Но были и те, кто относились ко всему этому довольно прохладно - представители разбитого поколения, или, как их окрестил один журналист, битники. Этим людям были чужды картинки идеальной жизни, предлагаемые обществом. Восприятие их не ограничивалось всяким барахлом, на зарабатывание которого другие растрачивали себя и которое через неделю оказывалось на помойке. Мир для них был гораздо шире и глубже, и именно в этом мире они хотели жить.
Все вышеописанное нашло свое отражение в романе Керуака "В дороге", а также фактическом продолжении романа - "Бродягах Дхармы". Оба романа являются автобиографическими и представляют собой описание Керуаком своей "разбитой" жизни.
Роман "В дороге" стал результатом трехнедельного печатного марафона, сдобренного немалыми порциями бензедрина и кофе. Библия разбитого поколения была издана лишь в 1957 году, спустя годы как она была написана на 120 футовом свитке.
Для Америки 50-х роман был весьма необычен, как по замыслу, так и по исполнению, он никак не стыковался с представлениями издателя об американском романе. В результате публикация книги задержалась, но после того, как это свершилось, Керуак получил возможность опубликовать и другие свои произведения, написанные в том же стиле.
Роман "В дороге" стал сенсацией для Америки, и, в конце концов, сделал Керуака иконой бит поколения. Глас Разбитого поколения услышала вся Америка. Родился еще один стереотип, стереотип жизни в ритме бит, с которым Керуак был совершенно не согласен, но которого он придерживался. К этому времени Керуак уже начинает уставать от всего и вся.
В 1958 году публикуется роман "Бродяги Дхармы". Прибежищем Керуака становится Буддизм. Роман также бессюжетен как и "В дороге". Снова товарняки, вечеринки и сказочные походы в горы, но теперь все это уже в свете Буддизма. И еще "рюкзачная революция" - мечты о том, как тысячи американцев перестают травить себя житейской ерундой, берут рюкзаки и поднимаются в горы.
Из обоих, вышеупомянутых, романов видно, сколько Керуак пил все это время. В 1961 году Джек предпринял попытку покончить со спиртным, приняв предложение своего друга - поэта Лоуренса Ферлингетти, пожить вместе с ним в лоне природы - Биг Суре. Это ни к чему не привело, если только не усугубило депрессию Керуака. Его трехдневное пребывание на калифорнийском побережье закончилось барами Сан-Франциско.
После Биг Сура Керуак возвращается в Нью-Йорк. Растет количество выпитого, а депрессия продолжает набирать свои обороты.
В 1965 Керуак летит в Париж, чтобы разузнать что-нибудь о своих предках. В результате этой поездки был написан роман "Сатори в Париже". Здесь уже нет ни разбитого поколения, ни революционных идей, а только скитания одинокого человека, слабо надеющегося обрести свое сатори.

На протяжение нескольких десятилетий немало споров вызывало керуаковское понимание буддизма. Дзен, пришедший в послевоенную Америку из Японии, вызвал, как и европейский экзистенциализм, настоящую эпидемию среди интеллектуальной молодежи. Она, не желая зависеть от ценностей лицемерного по их меркам среднего класса, восприняла восточную религию как панацею от всех бед. Дзен вступил в резонанс с настроениями, господствовавшими среди «разбитого поколения». Он предполагал для каждого свой собственный способ достижения просветления и вовсе не принуждал отказываться от мирских соблазнов, не задавал императивов, как профетическое христианство. Напротив – подразумевал естественное существование без уклона в крайности – движение по течению, когда озарение (сатори) способно настичь в любой момент и может быть вызвано самыми необычными причинами.
Керуак замечателен именно тем, что, оставаясь западным человеком до мозга костей, идет к себе интуитивно, словно согласно дзэну. При этом развивает жанры, формы и, самое главное, художественные ценности христианского мира, беря в качестве идейного базиса чуждую тому религию и философию. В этом его гениальность и трагедия.
Беспокойный художник, исколесивший всю страну в поисках просветления, эпатировавший публику и своим слогом, и авангардными выходками в содружестве с зачинателями разрозненного контр-культурного сопротивления в 1966 году женится на Стелле Сампас. Это уже третий брак Керуака (два первых были весьма скоротечными). В 1967 Джек возвращается в свой родной город Лоуэлл вместе с женой и матерью, но год спустя переезжает в Сент-Петерсберг, штат Флорида, где и умирает 21 октября 1969 года, разрушенный алкоголем и депрессией. Даже великий возмутитель спокойствия Берроуз чудом сумел излечиться от наркотиков, а Керуак погиб от более древнего бича человечества – алкоголя. Битники нашли гармонию не «для себя», а для своих последователей и читателей. Сами они сгорали под гнетом непомерных нервных перегрузок и ЛСД, так и не сумев претворить в жизнь те решения, которые нашли в своих прерывистых, экзальтированных пассажах за грань реальности.
Многие склонны видеть в Керуаке одного из первых пост-модернистов. В то же время, хотя часто окружающий мир, увиденный глазами автора, хаотичен и необоснованно жесток, писатель, вопреки веяниям эпохи, желает движения конструктивного, в его творчестве прослеживаются антиэнтропийные тенденции, пусть даже робкие, возникающие стихийно. Что касается «рюкзачной революции», которую он предрекал в Бродягах Дхармы, то она произошла не совсем так, как того хотел автор. Большинство представителей волны пост-битничества (в массе своей – «дети цветов») интересовалось исключительно внешней стороной культуры и мифологии, созданной предшественниками. Были заимствованы незначительные ритуалы, жаргон, наконец, сама поза протеста, но это была лишь обратная сторона медали, изнанка того же самого «общества благоденствия». Опасность битников для последнего заключалась в том, что те действительно нашли в себе силы попробовать быть другими, не ставя подпись под «общественным договором». Их скорбный и радостный труд в течение пары десятилетий создал богатую почву для того, чтобы развитие литературы достигло своего следующего пика.
Назвать Керуака прямым наследником и продолжателем традиций Достоевского, Уитмена, Йетса, Фолкнера, Джойса можно с большой натяжкой, хотя сам он нередко утверждал подобное. Скорее, Керуак принял эстафету всего прогрессивного, экстатически сильного и талантливого, что появлялось за несколько столетий в западной литературе.

О БИТНИКАХ
«Разбитость» стала реакцией на запуск защитных механизмов социума. После Второй мировой войны людям хотелось спокойствия и уверенности. Битники же даже своим поведением в повседневной жизни нарушали все общепринятые нормы. Они слушали музыку бибоп (см. джаз), их кумирами были Лестер Янг и Чарли Паркер, а досуг они предпочитали проводить – с марихуаной, религиозно-философскими диспутами и безумными, но артистически милыми выходками. Нельзя сказать, чтобы им так уж импонировал взгляд «со дна» общества, где они находились с точки зрения обывателей, которым хотелось видеть в битниках лишь жалкую карикатуру. Эдакие угрюмые бородатые неудачники, одевающиеся во всякое старье, косноязычные, но претенциозные, озабоченные выпивкой и сексом. Что скрывать, дыма без огня не бывает: многим битникам были свойственны все земные пороки. Однако их заслуги куда выше того «вреда», который они якобы причиняли добропорядочным согражданам. Поэтическое возрождение в Сан-Франциско, отголоски которого доносятся до нас со страниц одного из романов Керуака, лишь малая толика того, что привнесли битники в американскую и мировую культуру. Кинематограф им обязан «нелинейным, имажинистским монтажом» (Тед Френд, Битники, которых мы заслужили, пер. М.Немцова), масс-культ – рядом свежих находок (допустим, ставшие модными потертые свитеры и хаки, неряшливые бородки), превратившиеся затем в стереотипы.